Россия вернулась на мировой рынок зерна и становится крупным игроком, с которым считаются
Россия вернулась на мировой рынок зерна и становится крупным игроком, с которым считаются
Максим Медведков, Директор Департамента торговых переговоров Минэкономразвития России, поделился с порталом IDK.ru своим видением результатов вступления России в ВТО
- Максим Юрьевич, Вы стояли почти у истоков программы по вступлению в ВТО. Хотелось бы узнать, что из ожиданий оправдалось, а что нет?
- Не оправдалось ожидание в отношении скорости процесса, т.к. в конце 90-х и начале 2000-х годов все считали, что он займёт несколько лет. Исходя из этого планировались многие внутренние мероприятия, связанные с развитием отраслей. А поскольку процесс тяжело шёл, то мы в ряде случаев столкнулись с ситуацией, когда те переговорные задачи, которые мы решили в 2003-2004-м году, и которые соответствовали целям, ставящимся перед отраслевыми ведомствами в то время, в связи с задержкой присоединения стали частью наших обязательств. Но уже в 2012г. ситуация в экономике поменялась, поменялись некоторые отраслевые приоритеты, соответственно, эти обязательства перестали обеспечивать наши интересы. Таких случаев немного, но они есть. Можно привести пример: была поставлена задача защитить авиапром; мы договорились о достаточно высоких пошлинах на авиатехнику, которые сейчас не применяем по многим позициям в силу того, что у нас по-прежнему отсутствует конкурентное предложение отечественных поставщиков. Т.е. у нас есть возможность достаточно жесткого протекционизма. А защищать пока нечего. За этот протекционизм мы платили уступками в других секторах. Надеемся, что рано или поздно такая защита потребуется.
- Довольны ли Вы в целом результатами того, что получилось?
- Мы хорошо понимаем, что некоторые вещи, наверное, можно было сделать лучше, по-другому. Но и наши партнёры недовольны результатами переговоров, они тоже считают, что некоторые вещи можно было сделать лучше уже для них.
А в переговорах такого рода, когда обе стороны недовольны результатом, это означает, что сделка корректна, справедлива, отражает баланс интересов сторон. И это характерно практически для любых торговых переговоров.
- Что на сегодняшний день необходимо откорректировать? Проработать?
- Условия членства в ВТО корректировать достаточно сложно, и в этом, по большому счету, нет необходимости. Наши системные обязательства за рамки правил ВТО практически не выходят. Что касается доступа на рынки, существуют инструменты, которые позволяют нивелировать ситуацию в тех случаях, когда, например, начинается непредсказуемый рост импорта. Они уже используются. Есть другие разрешенные ВТО инструменты отраслевой поддержки. Многие опасались, что замораживание пошлин и их либерализация может привести к бесконтрольному росту ввоза и, соответственно, к росту конкуренции на внешнем рынке. Но в целом этого не происходит. Точечные проблемы есть, но есть и их точечные решения.
Кстати, прогноз, который мы делали до присоединения к ВТО, оправдался: рынки не почувствовали вступления наших обязательств в силу. Мониторинг ввоза товаров по всем чувствительным группам, который осуществляется с августа прошлого года, пока не показал каких-либо фундаментальных отклонений от обычных трендов. По некоторым товарам у нас был рост импорта. Либо он был сезонный, либо он был ожидаем, потому что так складывалась мировая конъюнктура. Этот рост не был связан в большинстве случаев непосредственно с либерализацией тарифов, он был связан с такими факторами, которые к ВТО не имеют никакого отношения. Тем не менее, ничего исключать нельзя, лучше сто раз перестраховаться. Поэтому для нас абсолютно принципиально иметь эффективную систему применения легитимных мер защиты рынка на тот случай, если растёт импорт, наносящий ущерб российским производителям. Такая система была создана много лет назад в России, сейчас она перекочевала в Таможенный союз, поскольку мы передали ему компетенцию в применении этих мер. Система работает, но в любом случае нужно её делать более простой и доступной для бизнеса. Мы этим сейчас занимаемся вместе с коллегами из Таможенного союза.
В чем мы в прогнозе ошиблись? В том, что вступление в ВТО приведет если не к снижению, то хотя бы к стабилизации цен на потребительском рынке. Этого пока не происходит.
Второе направление — это вопросы, связанные с использованием преимуществ ВТО. Поскольку мы заплатили цену за ВТО — не деньгами, а торговыми уступками, — было бы правильным ожидать отдачи от ВТО в среднесрочной перспективе. Здесь у нас есть два направления работы. Одно направление внутри ВТО — мы участвуем в переговорах Дохийского раунда. И, в частности, одно из соглашений, которым, возможно, будут завершены переговоры до конца этого года, это соглашение о содействии торговле — об упрощении таможенных процедур. Если мы вместе с другими членами ВТО эти переговоры закончим, то получим достаточно существенный экономический эффект для наших операторов, работающих и в России, и заграницей. Одна из цифр, которая называется: в ВТО в среднем экономический оператор платит при пересечении таможенной границы где-то 10 % от стоимости товара, а в случае, если это соглашение будет заключено и будет применяться, он станет платить только 5 %.
Второй положительный и более краткосрочный эффект – это урегулирование конкретных проблем российского экспорта. Мы сейчас обсуждаем с нашими партнерами тему третьего энергопакета – меры ЕС, которые приводят в результате его применения практически к запрету Газпрома на владение компаниями, осуществляющими транспортировку энергоресурсов. Для нас это и политическая, и экономическая проблема. Другая тема связана с особыми антидемпинговыми процедурами в отношении российских товаров, при производстве которых использовался газ или электроэнергия. Наши экспортеры теряют десятки миллионов долларов от этих процедур, которые, как мы считаем, нормам ВТО не соответствуют. Мы хотим, чтобы эта практика была прекращена.
Для того, чтобы плюсы теоретические превратились в плюсы практические, нужно много работать. Думаю, что в течение 2-3 лет прогресс будет.
Минус. Часто членство в ВТО многими воспринимается как серьезный ограничитель реализации определённых моделей экономической политики — либо на уровне предприятий, либо на уровне регионов. Это серьезное идеологические заблуждение, с которым мы боремся последние 10-15 лет, но пока так и не доборолись до конца. В действительности любая экономическая задача может быть решена без нарушений правил ВТО. Вопрос в том, какие для этого должны быть использованы инструменты. Говорят, что в ВТО запрещены субсидии, и вообще государство не может поддерживать промышленность. Полная чепуха! Субсидии в ВТО разрешены, другое дело, они должны предоставляться в формах, которые вписываются в определенные правила. Т.е. меняется формат субсидии, при этом может остаться неизменным ее экономический результат.
- Максим Юрьевич, когда-то Вы говорили, что протекционизм нужен, но он не должен быть безграничным. И по-прежнему считаете, что то, о чем мы договорились с ВТО, достаточно для защиты интересов товаропроизводителей? Что объем денег, объем государственной поддержки в АПК не является решающим для нашей страны?
- Скажем так: если у нас завтра появится больше денег для сельского хозяйства, мы можем их дать без нарушения правил. Т.е. те ограничения, которые есть сейчас, это ограничения не ВТО, а бюджетные. У нас есть ограничения по субсидированию конкретного товаропроизводителя, товарного рынка. Нет у нас ограничений по субсидированию, например, строительства инфраструктуры на селе, я думаю, многие фермеры будут рады, если им денег не дадут, но зато проведут нормальную дорогу, подключат к водоснабжению или построят новую больницу.
- Что предлагается для успешного прохождения адаптационного периода для нашего сельского хозяйства?
- Там целый набор мер, и системных в том числе, для изменения законодательства, и финансовых, связанных с бюджетом, существуют достаточно большие программы. Так, для того, чтобы свиноводы не чувствовали себя в беде, предоставляется господдержка в конкретной финансовой форме, которая поможет компенсировать снижение пошлин. Говорить о том, что тарифная политика привела к какой-то существенной либерализации доступа иностранной продукции на рынок не совсем корректно. Есть точечные линии, по которым это действительно произошло, но там вырабатываются различные компенсирующие меры. Таких линий не сотни и даже не десятки.
- У нас на предприятиях и в надзорных органах отсутствуют специалисты, которые бы в совершенстве знали правила, нормы и стандарты производства сельхозпродукции в странах-членах ВТО. А это делает российский рынок уязвимым в плане попадания на него некачественного товара. Как сегодня решается эта проблема?
- Здесь стоит разграничить темы – мы говорим о качестве или о безопасности. Если о безопасности, т.е. ветеринарном и санитарном контроле, то наши обязательства не привели к какому-то существенному изменению системы безопасности – мы поддерживаем ее состояние на том уровне, который считаем нужным. Я видел лозунги: «Если вступим в ВТО, будем кушать ГМО», но вот Вы ведь не почувствовали, что в последний год стали больше есть генномодифицированных продуктов. Раньше у нас не было наклеек «Товар без ГМО», а сейчас они есть. Потребитель сам определяет, что купить. Никаких решений у нас принято не было по поводу облегчения доступа на рынок товаров с ГМО. Как это не странно звучит, но присоединение к ВТО может дать толчок нашей аграрной науке – мы можем ужесточать требования к безопасности продовольствия, если представим соответствующее научное обоснование. Есть много других инструментов повышения уровня ветеринарной безопасности, применение которых зависит только от нас, например, восстановление централизованного управления службой ветеринарного надзора в регионах.
Если же говорить о качестве, то это не вопрос ВТО, это вопрос контрактов, технических регламентов, добровольной сертификации. К ВТО это не имеет прямого отношения, у нас нет ни одного обязательства, которое бы заставило нас закупать некачественный товар. Это вопрос Роспотребнадзора. Все, в принципе, осталось таким же, как и раньше. Те меры, которые приняты в последние годы, например, по снижению числа проверок, – это наши внутренние решения.
Наши компании, занятые в производстве и реализации зерна, достигли реальных успехов в реализации своих программ, в том числе экспортных. Россия вернулась на мировой рынок зерна, это уже можно констатировать, и становится после многих десятилетий перерыва крупным игроком, с которым считаются. Вот здесь ВТО является, наверное, одним из основных помощников в стабильности обеспечения торговли и с точки зрения доступа на внешний рынок, и с точки зрения применения мер санитарного и фитосанитарного контроля. И даже с точки зрения устранения барьеров, которые есть сейчас в ряде стран в отношении нашего зерна, – мы тоже над этим работаем, тоже можем использовать инструменты ВТО для развития этой отрасли.
- Максим Юрьевич, Вы стояли почти у истоков программы по вступлению в ВТО. Хотелось бы узнать, что из ожиданий оправдалось, а что нет?
- Не оправдалось ожидание в отношении скорости процесса, т.к. в конце 90-х и начале 2000-х годов все считали, что он займёт несколько лет. Исходя из этого планировались многие внутренние мероприятия, связанные с развитием отраслей. А поскольку процесс тяжело шёл, то мы в ряде случаев столкнулись с ситуацией, когда те переговорные задачи, которые мы решили в 2003-2004-м году, и которые соответствовали целям, ставящимся перед отраслевыми ведомствами в то время, в связи с задержкой присоединения стали частью наших обязательств. Но уже в 2012г. ситуация в экономике поменялась, поменялись некоторые отраслевые приоритеты, соответственно, эти обязательства перестали обеспечивать наши интересы. Таких случаев немного, но они есть. Можно привести пример: была поставлена задача защитить авиапром; мы договорились о достаточно высоких пошлинах на авиатехнику, которые сейчас не применяем по многим позициям в силу того, что у нас по-прежнему отсутствует конкурентное предложение отечественных поставщиков. Т.е. у нас есть возможность достаточно жесткого протекционизма. А защищать пока нечего. За этот протекционизм мы платили уступками в других секторах. Надеемся, что рано или поздно такая защита потребуется.
- Довольны ли Вы в целом результатами того, что получилось?
- Мы хорошо понимаем, что некоторые вещи, наверное, можно было сделать лучше, по-другому. Но и наши партнёры недовольны результатами переговоров, они тоже считают, что некоторые вещи можно было сделать лучше уже для них.
А в переговорах такого рода, когда обе стороны недовольны результатом, это означает, что сделка корректна, справедлива, отражает баланс интересов сторон. И это характерно практически для любых торговых переговоров.
- Что на сегодняшний день необходимо откорректировать? Проработать?
- Условия членства в ВТО корректировать достаточно сложно, и в этом, по большому счету, нет необходимости. Наши системные обязательства за рамки правил ВТО практически не выходят. Что касается доступа на рынки, существуют инструменты, которые позволяют нивелировать ситуацию в тех случаях, когда, например, начинается непредсказуемый рост импорта. Они уже используются. Есть другие разрешенные ВТО инструменты отраслевой поддержки. Многие опасались, что замораживание пошлин и их либерализация может привести к бесконтрольному росту ввоза и, соответственно, к росту конкуренции на внешнем рынке. Но в целом этого не происходит. Точечные проблемы есть, но есть и их точечные решения.
Кстати, прогноз, который мы делали до присоединения к ВТО, оправдался: рынки не почувствовали вступления наших обязательств в силу. Мониторинг ввоза товаров по всем чувствительным группам, который осуществляется с августа прошлого года, пока не показал каких-либо фундаментальных отклонений от обычных трендов. По некоторым товарам у нас был рост импорта. Либо он был сезонный, либо он был ожидаем, потому что так складывалась мировая конъюнктура. Этот рост не был связан в большинстве случаев непосредственно с либерализацией тарифов, он был связан с такими факторами, которые к ВТО не имеют никакого отношения. Тем не менее, ничего исключать нельзя, лучше сто раз перестраховаться. Поэтому для нас абсолютно принципиально иметь эффективную систему применения легитимных мер защиты рынка на тот случай, если растёт импорт, наносящий ущерб российским производителям. Такая система была создана много лет назад в России, сейчас она перекочевала в Таможенный союз, поскольку мы передали ему компетенцию в применении этих мер. Система работает, но в любом случае нужно её делать более простой и доступной для бизнеса. Мы этим сейчас занимаемся вместе с коллегами из Таможенного союза.
В чем мы в прогнозе ошиблись? В том, что вступление в ВТО приведет если не к снижению, то хотя бы к стабилизации цен на потребительском рынке. Этого пока не происходит.
Второе направление — это вопросы, связанные с использованием преимуществ ВТО. Поскольку мы заплатили цену за ВТО — не деньгами, а торговыми уступками, — было бы правильным ожидать отдачи от ВТО в среднесрочной перспективе. Здесь у нас есть два направления работы. Одно направление внутри ВТО — мы участвуем в переговорах Дохийского раунда. И, в частности, одно из соглашений, которым, возможно, будут завершены переговоры до конца этого года, это соглашение о содействии торговле — об упрощении таможенных процедур. Если мы вместе с другими членами ВТО эти переговоры закончим, то получим достаточно существенный экономический эффект для наших операторов, работающих и в России, и заграницей. Одна из цифр, которая называется: в ВТО в среднем экономический оператор платит при пересечении таможенной границы где-то 10 % от стоимости товара, а в случае, если это соглашение будет заключено и будет применяться, он станет платить только 5 %.
Второй положительный и более краткосрочный эффект – это урегулирование конкретных проблем российского экспорта. Мы сейчас обсуждаем с нашими партнерами тему третьего энергопакета – меры ЕС, которые приводят в результате его применения практически к запрету Газпрома на владение компаниями, осуществляющими транспортировку энергоресурсов. Для нас это и политическая, и экономическая проблема. Другая тема связана с особыми антидемпинговыми процедурами в отношении российских товаров, при производстве которых использовался газ или электроэнергия. Наши экспортеры теряют десятки миллионов долларов от этих процедур, которые, как мы считаем, нормам ВТО не соответствуют. Мы хотим, чтобы эта практика была прекращена.
Для того, чтобы плюсы теоретические превратились в плюсы практические, нужно много работать. Думаю, что в течение 2-3 лет прогресс будет.
Минус. Часто членство в ВТО многими воспринимается как серьезный ограничитель реализации определённых моделей экономической политики — либо на уровне предприятий, либо на уровне регионов. Это серьезное идеологические заблуждение, с которым мы боремся последние 10-15 лет, но пока так и не доборолись до конца. В действительности любая экономическая задача может быть решена без нарушений правил ВТО. Вопрос в том, какие для этого должны быть использованы инструменты. Говорят, что в ВТО запрещены субсидии, и вообще государство не может поддерживать промышленность. Полная чепуха! Субсидии в ВТО разрешены, другое дело, они должны предоставляться в формах, которые вписываются в определенные правила. Т.е. меняется формат субсидии, при этом может остаться неизменным ее экономический результат.
- Максим Юрьевич, когда-то Вы говорили, что протекционизм нужен, но он не должен быть безграничным. И по-прежнему считаете, что то, о чем мы договорились с ВТО, достаточно для защиты интересов товаропроизводителей? Что объем денег, объем государственной поддержки в АПК не является решающим для нашей страны?
- Скажем так: если у нас завтра появится больше денег для сельского хозяйства, мы можем их дать без нарушения правил. Т.е. те ограничения, которые есть сейчас, это ограничения не ВТО, а бюджетные. У нас есть ограничения по субсидированию конкретного товаропроизводителя, товарного рынка. Нет у нас ограничений по субсидированию, например, строительства инфраструктуры на селе, я думаю, многие фермеры будут рады, если им денег не дадут, но зато проведут нормальную дорогу, подключат к водоснабжению или построят новую больницу.
- Что предлагается для успешного прохождения адаптационного периода для нашего сельского хозяйства?
- Там целый набор мер, и системных в том числе, для изменения законодательства, и финансовых, связанных с бюджетом, существуют достаточно большие программы. Так, для того, чтобы свиноводы не чувствовали себя в беде, предоставляется господдержка в конкретной финансовой форме, которая поможет компенсировать снижение пошлин. Говорить о том, что тарифная политика привела к какой-то существенной либерализации доступа иностранной продукции на рынок не совсем корректно. Есть точечные линии, по которым это действительно произошло, но там вырабатываются различные компенсирующие меры. Таких линий не сотни и даже не десятки.
- У нас на предприятиях и в надзорных органах отсутствуют специалисты, которые бы в совершенстве знали правила, нормы и стандарты производства сельхозпродукции в странах-членах ВТО. А это делает российский рынок уязвимым в плане попадания на него некачественного товара. Как сегодня решается эта проблема?
- Здесь стоит разграничить темы – мы говорим о качестве или о безопасности. Если о безопасности, т.е. ветеринарном и санитарном контроле, то наши обязательства не привели к какому-то существенному изменению системы безопасности – мы поддерживаем ее состояние на том уровне, который считаем нужным. Я видел лозунги: «Если вступим в ВТО, будем кушать ГМО», но вот Вы ведь не почувствовали, что в последний год стали больше есть генномодифицированных продуктов. Раньше у нас не было наклеек «Товар без ГМО», а сейчас они есть. Потребитель сам определяет, что купить. Никаких решений у нас принято не было по поводу облегчения доступа на рынок товаров с ГМО. Как это не странно звучит, но присоединение к ВТО может дать толчок нашей аграрной науке – мы можем ужесточать требования к безопасности продовольствия, если представим соответствующее научное обоснование. Есть много других инструментов повышения уровня ветеринарной безопасности, применение которых зависит только от нас, например, восстановление централизованного управления службой ветеринарного надзора в регионах.
Если же говорить о качестве, то это не вопрос ВТО, это вопрос контрактов, технических регламентов, добровольной сертификации. К ВТО это не имеет прямого отношения, у нас нет ни одного обязательства, которое бы заставило нас закупать некачественный товар. Это вопрос Роспотребнадзора. Все, в принципе, осталось таким же, как и раньше. Те меры, которые приняты в последние годы, например, по снижению числа проверок, – это наши внутренние решения.
Наши компании, занятые в производстве и реализации зерна, достигли реальных успехов в реализации своих программ, в том числе экспортных. Россия вернулась на мировой рынок зерна, это уже можно констатировать, и становится после многих десятилетий перерыва крупным игроком, с которым считаются. Вот здесь ВТО является, наверное, одним из основных помощников в стабильности обеспечения торговли и с точки зрения доступа на внешний рынок, и с точки зрения применения мер санитарного и фитосанитарного контроля. И даже с точки зрения устранения барьеров, которые есть сейчас в ряде стран в отношении нашего зерна, – мы тоже над этим работаем, тоже можем использовать инструменты ВТО для развития этой отрасли.
Источник: http://exp.idk.ru
